Замко́вый камень петербургского пространства (о современных набережных Невы)
Текст: Павел Никонов
Статья с некоторой редакцией опубликована в журнале «Капитель» № 1(29) 2019
Все мы признаём то, что Санкт-Петербург – красивый город. Город великолепен. Это признаём не только мы, он представляет собой такое пиршество для глаз, что насладиться им спешат представители всех народов, культур и вкусовых предпочтений.
Базисной особенностью, которой характеризуется уникальное великолепие Санкт-Петербурга, является его величие – величие города в целом как единого комплексного архитектурно-градостроительного объекта, а не отдельных его зданий или пейзажей. Это самоочевидный факт, не требующий обоснований и доказательств. Осознание этого требует, чтобы величие как свойство города было признано основным предметом охраны и воспроизводства в деятельности по развитию облика города, если, конечно, такая деятельность имеет осознанный, ответственный и целенаправленный характер.
Однако величие как визуально наблюдаемое явление уязвимо. Не зря говорят, что от великого до смешного один шаг, – специально или невольно, но очень легко можно этот шаг сделать, если в сумме подходов к градостроительному развитию города нет такого слагаемого, как необходимость сохранения и воспроизводства его величия.
Величие Невы – фундамент величия Санкт-Петербурга
Одним из факторов, изначально объективно предопределяющим величие Санкт-Петербурга, является величие Невы.
Нева – одна из величайших рек мира, хотя, конечно, не единственно великая. Но не все они, тоже великие, соучаствуют своим величием в величии городов, которые стоят на их берегах, просто протекая мимо них, не сливаясь с ними. Особенность Санкт-Петербурга в том, что он оседлал, освоил великую Неву, сделав себя её обрамлением, а её саму – основным элементом своей градостроительной и планировочной структуры, хребтом своего планировочного каркаса. Нева, эта «главная улица» Санкт-Петербурга, а пространство Невы между Петропавловской крепостью, Стрелкой Васильевского острова, Эрмитажем и Литейным мостом является его «главной площадью». Пространство этой «главной площади» признано Главным Городским Пространством. Главное городское пространство – это не эмоциональный парадно-поэтический титул, а сухой факт, выявленный в качестве объективной данности исследователями градостроительной структуры нашего города.
Слова «главная улица» и «главная площадь» взяты в кавычки потому, что это образное определение Невы, хотя она, как и элементы улично-дорожной сети, является объектом, образующим планировочную структуру города. Она является главным из таких структурообразующих элементов. Кроме этого, в отличие от улиц и площадей Санкт-Петербурга и даже прочих рек, характеризующихся замкнутым, доходящим до камерности пространством, пространство Невы распахнуто. Но при всей своей ширине это пространство не разрезает город, не членит его на изолированные части, а, напротив, собирает его вокруг себя и служит «замкóвым камнем» всего свода единого городского пространства. Её пространство является местом сосредоточения городского ландшафта, панорам города – это пространство поднимается над Невой и растекается по улицам. Даже в местах, находящихся на значительном удалении от её берегов, она присутствует как объективная реальность, данная нам в ощущениях – мы всегда помним и имеем её в виду в визуальном, мыслительном или эмоциональном восприятии города.
Величие Невы в обрамлении застроенных берегов, это самое главное, самое пронзительное впечатление, формирующее то первое и фундаментальное впечатление от города в целом, которое служит любому человеку основанием и фоном для всех его впечатлений и суждений о нашем городе при дальнейшем детальном знакомстве с ним.
Таким образом, сохранение величия Невы является первым условием для сохранения величия и великолепия Санкт-Петербурга в любой его ипостаси.
Что такое «Величие» и как его сохранить?
Величественность как оценка рассматриваемой вещи и соответствующий этому эмоциональный эффект является, в том числе, следствием физических особенностей этой вещи, а, если эта вещь рукотворна, то результатом творческих усилий по достижению именно этого эффекта.
Среди инструментария зодчих для этого в числе первых используется «игра с масштабностью» создаваемых зданий. Возьмите чертёж фасада существующего здания и для эксперимента просто перечертите его с увеличением всех элементов на 5 – 12%. Если здания с таким фасадом разместить рядом с первым, то сразу бросится в глаза, кто из них «старший брат». Величие – характеристика относительная. БелАЗ велик по сравнению с КамАЗом; КамАЗ в свою очередь велик по сравнению с какой-нибудь малолитражкой. Но БелАЗ выглядит детской игрушкой в интерьере карьера, из которого вывозит руду, а малометражка представляется значительно более крупным и солидным автомобилем в интерьере автосалона, чем в открытом пространстве улицы.
Величие Невы обеспечивается той соразмерностью её пространства с окружающим ландшафтом и застройкой по её берегам, в котором Нева велика по отношению к ним. Эта соразмерность вполне обеспечивалась застройкой города до 1917 года. Конечно, не специально, не намеренно ради достижения эффекта именно величия Невы, думаю, что совершенно не осознанно. Просто так вышло, так сложилось. И теперь, озирая город, доставшийся нам в наследие, мы увидели, что это хорошо. Это дар нам, подарок судьбы, удача. Теперь, когда мы увидели, что это хорошо и как это хорошо, мы, казалось бы, должны были, во-первых, хранить его как нечаянный дар, во-вторых, изучать его – как и чем достигается этот эффект, и, в-третьих, сделать его целевым инструментом регулирования процесса осознанного развития облика города – блюсти эту соразмерность. Так и было до конца 1955 года, т.е. до борьбы с излишествами в архитектуре. В конце 1960-х годов Интурист решил построить себе новую гостиницу в самом центре города на берегу Невы. Эту историю не лишне здесь вспомнить в деталях.
Вот цитата из книги Николая Варфоломеевича Баранова «Главный архитектор города. Творческая и организационная деятельность» (М.: Стройиздат, 1973 и 1979 гг.):
«…Тем не менее, иногда даже опытные градостроительные органы допускают серьёзные ошибки, утверждая проекты, не отвечающие градостроительным требованиям. Так, например, в Ленинграде получил одобрение градостроительного совета и главного архитектора города проект высотной гостиницы, строительство которой намечалось на очень ответственном участке Пироговской набережной в историческом центре города.
Здесь, в непосредственной близости от Петропавловской крепости, где колокольня Петропавловского собора выполняет роль вертикальной доминанты для обширного пространства Невы и прилегающей застройки Василеостровской стрелки, Дворцовой и Петровской набережных, был одобрен проект здания гостиницы высотой около 100 м, которое предполагалось построить в виде очень крупного параллелепипеда, подавляющего изящную композицию колокольни. Объём гостиницы врезался чужеродным массивом в сложившуюся пространственную систему центра. Только благодаря вмешательству Комитета по гражданскому строительству и архитектуре, который отклонил одобренный проект и предложил его коренным образом переработать, была исправлена допущенная ошибка.
Но и в переработанном проекте этажность здания оказалась преувеличенной, вследствие чего Госгражданстроем было принято второе решение, которым предусматривалось снизить высоту гостиницы ещё на 16 м, ограничить её высоту в пределах 35 м.
Сейчас, когда гостиница построена, совершенно очевидна справедливость сделанных исправлений, необходимых для сохранения целостности важнейшего исторического ансамбля Ленинграда».
Речь идёт о рассмотрении проекта гостиницы «Ленинград», построенной в 1970-м году. Эволюцию описанных решений можно видеть на рисунке внизу (на нижнем фрагменте «Аврора» и «Монблан» удалены фотошопом).
Судя по всему, рассмотрение этого проекта сопровождалось бурными обсуждениями и исследованиями. Вмешательство Комитета по гражданскому строительству и архитектуре СССР явно свидетельствует о том, что к нему напористо взывали те, кто требовал одуматься. Разумеется, они требовали одуматься, не просто выражая протест, но предъявляя убедительную аргументацию, убедительные обоснования своей позиции. В этот момент произошла мобилизация интеллектуальных усилий, направленная на общее осознание и даже открытия для многих уникальной ценности архитектурно-градостроительной среды этого места и масштабов допустимого и недопустимого вмешательства в неё. Думаю, что это был перелом в понимании истины многими архитекторами, воодушевлёнными тогда идеями архитектурной эмансипации и либерализма, требуемых восшествием модернизма.
Так или иначе, результатом этих событий оказалось не только взвешенное решение о меньшей высоте этого здания, но и приобретение нового культурного слоя в профессиональном сознании архитектурного сообщества – знания о том, какие соображения следует иметь в виду, какие аспекты необходимо рассматривать и учитывать для того, чтобы принимать решения о параметрах объектов строительства, проекты которых подготавливаются для размещения вблизи берегов Невы.
Что касается моей оценки итога всех этих дебатов, то я не соглашаюсь со словами Николая Варфоломеевича о том, что: «Сейчас, когда гостиница построена, совершенно очевидна справедливость сделанных исправлений, необходимых для сохранения целостности важнейшего исторического ансамбля Ленинграда» – мне представляется, что и в исправленном виде архитектура здания гостиницы, включая высоту и вообще весь её образ, представляет собой лишь компромисс между навязчивыми желаниями заказчика и творческими амбициями авторов, с одной стороны, и интересами города – с другой. Здание для данного места слишком массивно, в том числе и слишком высоко. Его «тяжесть» претендует на то, чтобы перевешивать Петропавловскую крепость, умоляя апофеоз взметнувшегося к небу шпиля Петропавловского собора среди собравшейся вокруг неё застройки с ровно нисходящей от шпиля линией крыш – небесной линией. Это как посреди исполнения симфонии, подводящей слушателя к намеченному апофеозу, в котором и есть весь смысл этой симфонии, вдруг без причины и не к месту раздастся грохот от удара по барабану…
Итак, повторюсь, в результате этой драматичной пикировки по поводу проекта архитекторы обрели понимание того, о чем в первую очередь следует думать, проектируя здания на берегах Невы. И знание этого вновь обретённым культурным слоем вошло в состав базисного интеллектуального багажа профессионалов – всех градостроителей и архитекторов от студентов до мэтров.
Сбой настроек
Что-то случилось с этим багажом в течение 90-х годов – это знание как-то выпало из него. В 2005 году был построен жилой комплекс «Аврора», в 2008 – жилой комплекс «Монблан», оба высотой более 70-ти метров. Причём это произошло не потому, что новые поколения специалистов концептуально пересмотрели или по какой-либо веской причине пренебрегли этими знаниями – их просто примитивно забыли, а может быть и злонамеренно отключили от системы жизнеобеспечения города – мотивировав борьбой с «административным барьерами», «избыточным» государственным регулированием. Заказчики, проектировщики и контролирующие градостроительную деятельность органы с какого-то момента стали просто «ничего не знать» о том, что могут быть вообще некие соображения о высоте и массивности строений, которые следует обдумывать, проектируя здания на берегах Невы, о фундаментальных ценностях городского ансамбля, которые при этом следует оберегать.
Следует вообще заметить, что архитекторы, творчество которых вырвалось на свободу в ходе нынешних перемен в нашей истории, массово поддались гигантомании. Новые дома массово строятся с масштабностью, нарочито превосходящей окружающую застройку с предустановленной задачей гарантированно выделиться и занять среди окружения доминирующие позиции. При этом и застройщики требуют от них выжать максимум выхода строительного объема с земельного участка, в том числе, за счёт максимально возможной высоты и прочих габаритов. Порождением этого симбиоза творческих амбиций архитекторов и алчности их заказчиков становятся гигантские комплексы, которые своей масштабностью в разы превосходят то, что строилось до них. Изображение, представленное на рисунке слева, говорит само за себя.
Кажется, процесс возникновения таких столь экстремальных градостроительных ошибок в центре города удалось приостановить – сегодня до такой степени самоутверждаться застройщику и архитектору существенно труднее, чем десять лет назад. Но всё же в пределах исторического центра города, в том числе, в первую очередь на набережных, мы продолжаем наблюдать ползучий процесс замещения масштабности застройки.
На рисунке вверху отображены два расположенных недалеко друг от друга объектов застройки правого берега Большой Невки, воспринимаемых с противоположного берега, пригнанные к одному масштабу. На левом фрагменте Нева визуально заметно «меньше», чем на правом. Формально массив воды на обоих фрагментах одинаков. Но на левом изображении в балансе массивности воды и застройки доля застройки новым комплексом значительно возросла, отняв её у Невы, несмотря на то, что данный объект построен в полном соответствии с режимами зоны охраны объектов культурного наследия – зоны ограничения застройки и хозяйственной деятельности…
А за пределами исторического центра берега Невы застраиваются сплошь высотными массивными зданиями и комплексами. Чем это грозит? Тем, что Нева, зажатая в тисках такой застройки, станет воспринимается там менее широкой и просторной, но более камерной. То есть, менее величественной, вплоть до визуального перехода её в один ряд с прочими реками Петербурга, например, с Фонтанкой – милой, но камерной в пространственном отношении.
Архитектура Невских берегов
Рисунок вверху демонстрирует не только отсутствие сдержанности в масштабности, но также и хаотичность застройки набережной. У этой набережной нет архитектуры. Архитектура есть только у отдельных зданий. А у всей их совокупности – нет.
Я понимаю насколько нетактично и некорректно творцам современной архитектуры приводить в пример достижения архитектуры исторической – это в общем случае приём неспортивный. Но я всё же привожу такой пример. И, как можно видеть на рисунке, приведенном ниже, даже не самый яркий из примеров исторических набережных Санкт-Петербурга. Однако в данном случае прошу обратить внимание не на качество собственно архитектуры набережной, т.е. архитектуры её общего фасада, а на факт того, что она есть. Т.е., имеется в наличии некоторое единое, общее для всей набережной архитектурное лицо, совокупная архитектура всего наблюдаемого фронта набережной со своими деталями и акцентами.
Очевидно, что и Малоохтинская набережная, отображенная на предыдущем рисунке, нуждается в чём-то подобном. Но пока это только просто «склад» отдельных архитектурных объектов.
Я опять же утверждаю, что нет никаких оснований полагать, что набережные в исторический части города обрели свое архитектурное лицо в результате целенаправленного его создания нашими предками. Просто так вышло, так сложилось, и теперь, глядя на это, мы видим, как это хорошо. Но увидев, как это хорошо, с начала XXвека, почти до его конца мы старались застраивать набережные как элементы общегородского ансамбля. Но теперь мы отставили эти хлопоты, вообще радикально отключив от них своё профессиональное сознание.
Доминанты в невских перспективах
Апофеозом всей градостроительной композиции Санкт-Петербурга является шпиль Петропавловского собора. Абсолютно восхитительные панорамы с ним сегодня, увы, нарушены вмешательством беспорядочно выросших высотных зданий…
Именно беспорядочно. Думаю, мы сегодня совершаем трагическую ошибку, позволяя ради иллюзорных идеалов равноправности застройщиков перед лицом единых для всех Правил землепользования и застройки, любому из них равно претендовать на отклонение от предельных высотных параметров, и тем самым создавать градостроительный акцент или доминанту имени самого себя. В итоге вместо осознанно формируемого городского ландшафта мы продуцируем высотный хаос. Думаю, что вместо этого должна быть планомерная деятельность, создание системы регулирования высотных акцентов и доминант, включающая критерии определения точек, где появление акцентов и доминант возможно по инициативе застройщика, а где необходимо в принудительном порядке, а также требования к архитектурному облику таких объектов – конкретные параметры высотности и силуэта. Думаю, что для доминантных зданий должны быть и функциональные ограничения, ибо сказано: «позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех», или, в случае с архитектурой – быть бессмысленной занозой на глазах у всех. В итоге, думаю, необходимо создание карты планируемого размещения системы основных высотных доминант.
Впрочем, думаю, что образование высотных доминант и акцентов в нашем городе должно быть достаточно сдержанным – наш город — это не город, шпилей, башен, высоких и острых кровель, Петербург – город спокойной, ровной небесной линии. Но всё же доминанты и акценты нужны.
Естественным критерием для размещения доминантных объектов является предрасположенность к этому особенностей природного ландшафта и планировочной структуры. Академик архитектуры В.Ф. Назаров рассказывал мне об одном своём споре с коллегами по этому поводу. Коллеги принесли ему на согласование проект застройки территории со сложным рельефом, включающим в себя достаточно высокий холм. С целью удовлетворения историко-культурных требований о сохранении природного ландшафта их решением в этом проекте было размещение высоких домов в низинных окрестностях холма с постепенным понижением высотности зданий, размещаемых на его склонах, саму вершину оставив незастроенной. Позиция Назарова состояла в обратном – задаче сохранения уникальных свойств ландшафта будет отвечать размещение наиболее высоких зданий на вершине холма и наименее высоких – в его низинных окрестностях. Смысл этого рассказа состоял в выводе о том, что средствами застройки следует не нивелировать, а усиливать природные свойства рельефа.
Говоря о Неве, следует указать на то, что в пределах городской черты русло Невы делает достаточное число изгибов, позволяющих с берегов видеть её створ, упирающийся в противоположный берег. Думаю, что часть таких визуальных направлений можно использовать для размещения высотных доминант. Примером тому служит тот же шпиль Петропавловского собора, каким он открывается со Смольной набережной недалеко от Водопроводного переулка. Думаю, также, что возможность ориентировать окна из таких зданий в створ Невы является очень большим достоинством их потребительских качеств.
В.Ф. Назаров также говорил мне, что отмечает на территории нашего города несколько важнейших для всей планировочной композиции города точек – Заячий остров, западная стрелка Крестовского острова, место размещения Дома Советов на Московском Проспекте, найденное для него Л. А. Ильиным, автором знаменитого генерального плана Ленинграда, мыс на Неве Кривое колено.
Мыс Кривое колено является одним из наиболее мощных, богатым в ландшафтном отношении мест. В 2010 году после отказа Газпрома построить небоскрёб Охта-центр на Охте, застройщик искал новое место. Я предложил Кривое колено. Чтобы не пересказывать резоны этого предложения, просто привожу его фрагменты:
Кривое колено
В поиске места возможного места размещения общественно-делового Сити необходимо обратить внимание на уникальное в ландшафтном отношении место, громадный эстетико-градостроительный потенциал которого на сегодня ещё совершенно не использован. Это мыс на реке Неве в районе Усть-Славянки в Колпинском районе Санкт-Петербурга. В берега почти правильного в плане мыса почти под прямым углом с двух сторон упирается ось Невы. При планировании строительства в этом месте градостроительного образования (общественно-делового района) можно запроектировать сеть улиц, основная часть которых будет с обеих сторон выходить на набережную Невы, а несколько из них – в оба створа Невы. Перспективы этих улиц в оба конца(!) будут продолжаться перспективами Невы.
Место пересечения осей этих перспектив (створов реки) является идеальным местом для строительства высотного здания, которое в высшей степени эффектно замыкало бы перспективы Невы на расстоянии около 4-х километров при приближении по Неве к мысу с запада (вверх по течению) и около 3-х километров – при приближении к нему с востока (вниз по течению). Кроме этого, при движении по Неве вверх по течению это здание, будучи достаточно высотным, замыкало бы перспективу Невы от моста Александра Невского на протяжении 4,5 километров и напротив Уткиной Заводи на протяжении около 2-х километров, а при движении вниз по течению оно могло бы периодически замыкать перспективу Невы, начиная от Отрадного, лишь на короткие отрезки смещаясь вглубь берега. Итого: это здание замыкало бы перспективу Невы на всём протяжении от моста Александра Невского до Отрадного на протяжении 30-ти километров, провожая и встречая проходящие мимо корабли.
Все эти перспективы открывались бы в окнах и со смотровых площадок высотного здания…
На рисунке вверху можно видеть штрихпунктирные линии, ограничивающие возможные сектора видимости предполагаемого высотного здания, которым замыкались бы перспективы Невы, и покрытые красной заливкой части водной поверхности Невы в пределах этих секторов.
Но… Но небоскрёб Охта-Центр был построен там, где был построен, и теперь он именуется Лахта-центр. И с эффектом для главных панорам города той же природы, что и упомянутые Аврора и Монблан…
Что касается мыса Кривое колено, то судя по градостроительным планам он всегда привлекал особое внимание. Об этом свидетельствуют фрагменты генеральных планов 1938, 1966 и 1986 годов, или, например, эскиз планировки парка у мыса Кривое колено 1941-го года архитектора И. Г. Мецхваришвили, представленные на верхнем рисунке. Но до начала 2010-х годов мыс в основном был занят садоводствами и огородами, а также ЛЭП. За прошедшее десятилетие его территория была роздана разным застройщикам по участкам, сформированным без какой-либо системы, общей планировочной организации и, тем более, градостроительной идеи, без единого плана освоения этого места. И снова приходится с недоумением отмечать забывчивость коллег архитекторов в отношении азов профессии, провозглашённых в ещё Уставе Строительном позапрошлого века – «Города строятся не иначе, как по планам…». И мыс из одного из самых богатых в ландшафтном отношении потенциалов градостроительного развития города превращается в очередной склад домов.
Пройдёт ли когда-нибудь этот морок бессознательного, хаотичного освоения невских берегов? И не будет ли к тому времени безнадёжно утрачено величие Невы? Вопрос остаётся открытым.
